Дети Земли, часть седьмая.

В лучших традициях.

Ремус зажег на веранде лампу и поставил на стол варенье. Сидящий за столом Влад вежливо отхлебнул из чашки и отставил ее в сторону. Он не любил крепкий чай, а старик никогда не скупился на заварку.

- Ну так что, – спросил Ремус, хрустя печеньем, – как твоя научная работа?

- Я уже почти закончил, – сказал Влад, – но мне не хватает некоторых деталей. Вы точно уверены, что со Старой Ракеты больше нечего снять?

- Снять, конечно, можно, – сказал Ремус, – но, честно говоря, не стоит. Попробуй обойтись тем, что есть.

- Ладно.  Все равно здесь никому не нужны мои исследования.

- По крайней мере один человек всегда найдется, – пожал плечами Траго, – достаточно посмотреть в зеркало.

Некоторое время они говорили о новостях поселка.

- Так, – сказал Ремус, – На самом деле я хотел показать тебе кое-что.

Он ушел в дом и вернулся со старой истрепанной тетрадью.

- Какие-то исследования? – спросил Влад, осторожно держа ее в руках.

- Это рассказ, который я написал в юности, когда учился в Академии, – сказал Ремус, – Мне бы хотелось, чтобы ты прочитал. Он небольшой.

- С удовольствием, – сказал Влад и раскрыл тетрадь. Плотные желтые листы были мелко исписаны легким разборчивым почерком.

- Там в основном лекции, – пояснил Ремус, – рассказ на последних страницах.

Влад кивнул, нашел рассказ и углубился в чтение. Вверху страницы было написано «В лучших традициях», а дальше шел текст.

«Зимой в Академии всегда холодно. Ультрасовременная планировка корпусов, мощные батареи и обогреватели не вступали в неровный бой с морозом и, безусловно, проигрывали ему.  Учащиеся кутались в меховые шарф, зябко ежились при взгляде в окно и быстро бегали от здания к зданию, спасаясь от ветреной и бесснежной зимы.

Единственный в Академии, кто не чувствовал пронизывающего до костей ветра, был Винсент Купорог, преподаватель теории систем. Вечно улыбающийся, довольный, коротко стриженый, он в одном свитере легко взлетал по лестница даже в самый отвратительный мороз и без запинки читал свои лекции озлобленным и хмурым студентам. Ну что ж, ничего удивительного в этом нет. Винсент был роботом, единственным из всех созданных, которого нельзя было отличить от человека.

Напрямую об этом никто не говорил, но все знали, что под короткими темными волосами Купорога скрывается стальной электронный череп, а его изящные движения рук – это работа тончайших механизмов. И только один единственный раз студент смог бросить вызов этой безупречной машине. И этим студентом был я.

Наивный и глуповатый первокурсник, не удовлетворенный слухами, однажды после занятия я подошел к нему и напрямую задал вопрос.

- Скажите, профессор, – спросил я, – вы действительно робот?

Винсент захохотал. Оставшиеся в аудитории остолбенели от моей наглости.

- Черт подери, – сказал он, – Я уже надеялся, что никто и никогда не задаст мне этого вопроса. Да, я – робот.

Мне стало неловко.

- Простите, – сказал я, – но как такое может быть? Ведь невозможность создания искусственного интеллекта давно доказана. И даже самые точные роботы не могут подражать человеку.

- Пойдемте отсюда, я опаздываю, – Винсент подхватил меня за руку и выбежал в коридор, направляясь в свой корпус, – Все дело в том, что я не обладаю интеллектом, ни искусственным, ни каким-либо еще.

- Тогда в чем фокус? – спросил я.

- А вот сейчас, молодой человек… простите, не знаю Вашего имени.

- Ремус.

- А вот сейчас, Ремус, вы услышите самое изящное решение в робототехнике со времен открытия Трех законов, – Купорог наставительно поднял вверх палец и остановился. Я замер в ожидании.

- Я был создан одним из первых учащихся Академии, – сообщил Винсент, – доктором Кэрри Льюис, ныне давно покойной. Она потратила на разработку моего мозга десять лет своей жизни. Не сумев создать полноценный, схожий с человеческим, интеллект, она все-таки нашла выход и ценой безумно тяжелых и долгих работ создала машину, которую нельзя будет отличить от человека – меня. И сделала она это, просто запрограммировав все возможные варианты ответов на все возможные вопросы и введя их в мой процессор.

- Невероятно, – потрясенно сказал я.

Винсент торжествующе улыбнулся.

- То же самое сказали Кэрри и ее друзья. Она заключила пари с каждым из них и до самой смерти первый выпуск Академии бился, пытаясь доказать, что я не человек. В награду был назначен ключ, открывающий все двери этого заведения.

Купорог обвел коридор рукой.

- Ну и что, кто-нибудь преуспел в этом? – спросил я.

- Как знать, – сказал Винсент, – к слову сказать, у них было не так уж много времени. Через год после создания моего мозга Кэрри умерла. Ей было сто сорок девять лет. Немногие друзья пережили ее.

- Изящное решение, – признал я. Все это было чрезвычайно удивительно, хотя в Академии я встречал вещи и поинтереснее, – а ключ все еще существует?

Винсент достал из нагрудного кармана электронную карту, стершуюся от времени.

- Да. И его можно получить.

Я загорелся и схватил его за рукав. Это была возможность, которую нельзя упускать.

- Всего лишь доказать, что Вы – не человек? – лихорадочно спросил я.

- Да, но без применения насилия, – ответил Винсент, – если Вы сможете поймать меня в разговоре на том, что я не веду себя, как человек, что я общаюсь, как компьютер – вы выиграли.

- Отлично! – воскликнул я, – Тогда как насчет небольшого допроса?

- Не торопитесь, – ухмыльнулся Купорог, – встретимся завтра, а вы пока подумайте.

Он поклонился мне и мы разошлись.

Естественно, что я рассказал об этом своему соседу по комнате, Чаки, весьма мрачному,  но разговорчивому типу, с которым мы уже второй семестр спали на соседних кроватях.

- Не будь таким наивным, – скептично сказал он, – Даже если это действительно возможно, то вряд ли решение будет таким уж простым.

- Но, послушай, чего тут сложного? – горячился я, – Ведь он простая машина, программа и работает на скриптах. Безусловно, его делал гений, который вложил в него все свое умение, и вариантов ответов и вопросов у него заложено в голове невероятно много, но все же это число конечно. А значит, подловить Винсента все-таки возможно.

- Теоретически, – возразил мне Чаки, – а ты уже думал, как осуществить это практически?

- Я задам ему вопрос, – сказал я, – а когда Купорог не сможет ответить, то пустота в разговоре будет доказательством. Главное, понять, что он все-таки машина и окружающий мир не воспринимает.

- Если он не воспринимает окружающий мир, – сказал Чаки, – то как же он тогда поймет, что ты подловил его на нечеловечности?

- Это, конечно, вопрос, – задумавшись, сказал я, – но получить ключ не так уж и важно. Гораздо интереснее сама игра. Это же настоящий вызов из прошлого. Первый выпуск против двухсотого!

- Только не увлекайся, – предостерегающе сказал Чаки, – Какой вопрос ты ему задашь? Тут нужно быть очень осторожным.

- Вот над этим я и хотел подумать. Мыслю так – все вопросы по курсу теории систем он обязан знать. Значит, спрашивать его об учебе бесполезно. Так же он должен бойко и человечно общаться с учениками, следовательно, обычные темы для разговоров тут не подходят. Кэрри, скорее всего, предусмотрела все возможные стандартные вопросы, но она не могла предусмотреть новых, творческих вопросов! Я просто расскажу ему, что мне снилось ночью, а потом спрошу об этом – и он не сможет ответить, потому что такого ответа не заложено в его программе.

- Неплохой способ, – сказал Чаки, – только кажется  мне, что все решается не так  просто.

На следующий день мы с Чаки подошли к Винсенту после занятий. Он стоял у окна и как будто ждал нас.

- Здравствуйте, профессор, – сказали мы.

- Приветствую, – поклонился он, – ну что, Ремус, Вы подумали о нашей проблеме?

- Да, – сказал я, – дело в том, что мне сегодня ночью приснилось решение этого вопроса. Мне привиделось, что Вы подошли ко мне, просто пожали руку и передали свою карточку. Вы понимаете, что мне приснилось?

- Да, – ответил Купорог.

- И Вы сможете пересказать мой сон? – торжествующе спросил я.

- Почему нет? – Купорог улыбнулся весьма язвительно, – Вам привиделось, что я подошел к Вам, просто пожал руку и передал свою карточку.

Мир с размаху ударил меня под дых и отправил в нокаут.

- А Вы сможете пересказать его сон своими словами? – пришел мне на помощь сообразительный Чаки.

- Пф, – пренебрежительно фыркнул Винсент, – Ремусу приснился сон о том, что я передал ему карточку, предварительно пожав руку. Все гораздо сложнее, чем вы думаете. Впрочем, вдвоем эту проблему, наверное, будет легче решить. Удачи Вам. На сегодня попытки закончились.

Он насмешливо поклонился и оставил нас одних. Мы отправились в свою комнату.

- В чем дело? – спросил я, все еще ощущая крах собственного достоинства.

- Видимо, он обманул тебя немного, – подумав, сказал Чаки, – у Винсента действуют не только скрипты. Какие-то хитрые программы, которые вычленяют вопрос. Скорее всего он работает на основе анализа сказанного тобой текста, причем различает синонимы и может по другому передать информацию. Программа, в общем, интересная, но не очень сложная.

- Тогда он действует не просто по принципу «слово-ответ», а скорее всего, реагирует на вопросительные интонации, – догадался я, – А что если их убрать?

- Думаю, можно попробовать, но скорее всего, он еще реагирует на вопросительные слова, паузы, общую структуру текста, – Чаки потер небритый подбородок, – Как ты, говоришь, звали создательницу Винсента?

- Кэрри. Кэрри Льюис. Я сверялся с каталогом – она действительно была одной из первых учеников Академии.

- Тогда я хочу сводить тебя кое-куда, – Чаки сделал загадочное лицо, – На самом деле это не очень интересное место, но, возможно, оно нам пригодится.

И он повел меня в кабинет Клуба Умников.

Академия, как и полагается всякому учебному заведению солидного возраста постепенно разрасталось в пространстве,и из небольшой кучи корпусов превратилось в огромную сеть зданий, раскинувшихся на территории в несколько гектаров. Отсутствие единого плана застройки и вменяемого главного архитектора привело к тому, что архитектурный ансамбль Академии представлял собой невероятное смешение стилей, эпох и композиций. Здания соединялись подземными, надземными и нулевыми переходами, двери закрывались, открывались и вели сразу в несколько мест, а дойти от общежития первого курса до столовой с первого раза было невозможно – была необходима подробная карта и опытный проводник. Вполне очевидно, что при таком раскладе существовало множество темных и уютных мест, где студенты предавались своими невинным развлечениями, играли в запрещенные настольные рпг, расширяли сознание или работали над продолжением рода. Существовала даже целая сеть помещений, о существовании которых знали только члены Свободного Братства. Преподаватели и не догадывались о том, что за дверью забытого шкафа в коридоре скрывается скоростной лифт, уносящий студентов на их секретные пьянки. Сохранность тайны достигалось тем, что закончившим Академию полностью стирали память о Свободном Братстве.

Неудивительно, что я никогда не слышал о Клубе Умников, пока Чаки не привел меня в их кабинет – заброшенный туалет в одном из старых зданий, куда три поколения членов Клуба перетащили невероятное количество книжных шкафов, набитых литературой. Туалет не использовали по назначению с самого дня основания Академии и унитазы были давно переоборудованы в удобнейшие кресла.

Клуб Умников основал первый выпуск Академии, но он просуществовал лишь двенадцать лет и умер вместе во время смены руководства. С тех пор мало кто заглядывал в кабинет, сюда заходили лишь для того, чтобы найти редкую книгу или посмотреть настенные надписи, сделанные первыми учениками. Однако активности и интереса студентов, или может быть, удачи любознательного Чаки хватило для того, чтобы сохранить знание об этом месте через два столетия.

- Ну вот, – сказал мне сосед после того, как объяснил историю этого места, – судя по тому, что я знаю о Клубе Умников, в нем состояла вся интеллектуальная элита нашего факультета. Скорее всего, Кэрри тоже. Возможно, здесь мы найдем что-нибудь о ее исследованиях.

- Маловероятно, что она на первом курсе уже задумывалась о создании робота, – начал говорить я, – а если и задумывалась, то…

Чаки выразительно кашлянул и постучал пальцем по стене. Я подошел поближе и с трудом прочитал побледневшую от времени надпись химическим карандашом.

«Создание искусственного интеллекта невозможно. Но всегда можно обмануть простых людей или сделать так, чтобы они выглядели обманутыми. Кэрри Ли»

Я хмыкнул.

- Ладно, признаю, она уже в то время была достаточно замороченной девчонкой. Но здесь не описано решения проблемы.

- Покопаемся в шкафах, – предложил мне Чаки, – может быть, там остался какой-нибудь дневник исследователя или что-нибудь вроде того.

Мы начали рыться в шкафах, перебирая груду старой макулатуры по вопросам, о которых давно забыли. На полках лежало достаточно много рукописных работ и тетрадей с содержанием дискуссий Клуба Умников, дневников его участников, Чаки нашел и заграбастал себе клубные «Книгу радости» и «Книгу горя». Научный дневник Кэрри тоже лежал в одном из ящиков, но в нем ничего не было написано о робототехники. Только на последнем листе изменившимся, постаревшим почерком было написано «Приветствую тебя, будущее поколение» и вклеена вырезка из газеты с шахматной задачей.

- Вот лиса, – восхищенно сказал Чаки, листая ее тетрадь, – ведь она была уверена, что студенты будут биться над Винсентом и специально вернулась сюда и подкинула нам подсказку.

- Думаешь, это ключ? – спросил я, разглядывая загадку, – Белые начинают и ставят ничью. И в чем же тут дело?

- Смотри, очень легко. Я знаю эту задачу. У белых недостроенный шахматный барьер, один шаг вперед с d7 на d8 и черные, у которых серьезное весовое преимущество, не смогут пробиться вперед. Ничья.

- Легкая загадка.

- Да, но не для компьютера. Электронный мозг не в силах рассчитать выгодность шахматного барьера и вместо того, чтобы идти вперед пешкой, ест слоном специально подставленную ладью. Это классический пример отличия человеческого и компьютерного мышления, правда, он устарел уже во времена первого выпуска. Шахматы давно просчитаны и сейчас обыграть компьютер нельзя.

- Прозрачный намек, – сказал я, – Думай творчески и ты обыграешь Винсента.

- Ну да, – подтвердил Чаки, – типа, Винсент не знает, что такое шахматный барьер и мыслит логически, а значит, по определенным законам. Следовательно, надо просто действовать по другим правилам и тогда его можно будет поймать.

- Для этого нужно подытожить то, что мы уже знаем, – я начал загибать пальцы, – Итак, во-первых, вопрос, на который Винсент не сможет ответить, должен быть уникальным. Во-вторых, он не должен быть задан с вопросительной интонацией, не должен, по-видимому, содержать вопросительные слова, то есть его ни в коем случае нельзя формулировать в виде вопроса. Как такое может быть?

- Когда вопрос не вопрос, – задумчиво протянул Чаки, – Никаких «почему», «когда, «как ты думаешь». Кажется невозможным.

- Путь решения есть, иначе зачем ей было оставлять намеки в своем дневнике?

- Не исключено, что старушка просто захотела поиздеваться, – ухмыльнулся Чаки, – добавь в свой список, что, скорее всего, даже если Купорог не будет знать ответа, он скажет что-нибудь вроде «Я не знаю ответа на твой вопрос» и это будет человеческим поведением.

- Это надо проверить, – сказал я, чувствуя, как почва уезжает у меня из под ног,  – Но скорее всего так и есть. Тогда надо пойти другим путем. Мы поймаем его в разговоре, не задавая вопроса.

И там же, сидя на самодельных уютных креслах мы разработали план.

Следующий день был выходным и мы долго ждали Купорога возле его комнаты. Наконец он появился, сияющий, легкий и с видимым удовольствием поздоровался с нами.

- Кажется, я нашел способ справиться с вами, профессор, – сказал я, – но для этого вы должны кое-что сделать для меня. Вы согласны?

- Ничего не могу обещать, – ответил мне Винсент.

- Мы все-таки попробуем, – подмигнул ему я, – Ровно через три минуты я скажу вам ключевое слово, а вы скажете, почему я это сделал. Засекаем.

Я демонстративно достал часы. Винсент, улыбаясь, молчал.

- Три минуты прошло, – возвестил Чаки, – а слово, которое мы хотели вам сказать – кочерга. Не помню, почему мы хотели это сделать, Ремус?

- Черт его знает, Чаки, давай спросим у профессора.

Мы выжидательно уставились на Винсента.

- Мы так условились, – просто сказал он.

- Черт, – выругался я, – ну тогда давайте действовать по плану бэ. Встретимся за углом через промежуток, равное половине той временной единицы, которая используется для обозначения одного семинарского занятия.

- Во-первых, – сказал Винсент, – у меня действительно есть часы. Во-вторых, в такие игры я не играю. У меня нет времени. У Вас последняя попытка на сегодня.

- Мразззука, вбирба мразззука, – решился Чаки, – пандыга, пандыга. Зачем?

- Абсурдный текст я тоже различаю, – Винсент поклонился нам, – Прошу меня простить. Кстати, поздравляю со вступлением в Клуб Умников, но существуют и другие шахматные загадки.

Мы снова остались с носом. Это уже начинало злить и всю следующую неделю мы сидели в библиотеках, искали возможные решения и штурмовали  несчастного робота, пытаясь добиться от него решения и найти брешь в его защите. Одногруппники уже начали подшучивать над нами и выразительно крутили пальцами у виска.

Но на следующие выходные сдался Чаки.

- Я отказываюсь продолжать это бессмысленное тупое занятие, – категорично заявил он, – Купорог недоступен. Его программа слишком сложна, он запоминает лица и информацию, распознает бессмысленные предложения и предложелия, в которых слова расположенны не в том порядке, бесконечно варьирует варианты ответов и к тому же, скотина, умеет учиться. Он неприступен. Я сдаюсь.

- Чаки, – сказал я, – это же не просто тест на сообразительность.

- Да, я уже слышал, – перебил он, – это соревнование между первым и двухсотым выпуском, между человеком и машиной и так далее. Все это меня не прельщает.

- Послушай, – горячо воскликнул я, – ведь решение где-то на поверхности! Нам достаточно только понять, чем машина отличается от человека и использовать это.

- Творческим мышлением и самовоспитанием, – сказал Чаки, – это очевидно и давно всем известно. Только, похоже, творческое мышление не нужно для того, чтобы казаться человеком. Мы не сможем поставить его в такую ситуацию, где необходимо выдумать что-нибудь новое. Помнишь, как мы просили задать вопрос, который еще никто и никому не задавал? Он просто отказался! И это тоже, черт подери, человеческое поведение.

- Тогда давай попробуем пойти от противного. Подловим его на преимуществе.

- Все его недостатки человечны. Он забывает детали, но помнит основное, он никогда не показывает ни могучих математических способностей, ни непогрешимой памяти и может выходить за пределы формальной логики. С меня хватит!

- Дьявол тебя подери, Чаки! –  разозлился я.

Мой сосед вздохнул.

- Послушай, Ремус, – сказал он, – пойми меня. Я просто не вижу больше смысла в таком убийственном для моего самолюбия соревновании. Если хочешь- продолжай один, а мне еще надо готовиться к экзаменам. Прости.

Я отмахнулся и вышел из комнаты, яростно хлопнув дверью. Все внутри меня кипело от возмущения, я поносил трусливого подонка последними словами и не заметил, как столкнулся около столовой с Купорогом.

- Здравствуйте, господин Траго, – улыбнулся он мне, – пришли попытать счастья?

- Не в этот раз, профессор, – прошипел я, – мне, знаете ли, просто хочется поесть. А Вы почему никогда не едите?

- Я ем у себя в комнате, – насмешливо сказал он, – Не доверяю столовым. А где Ваш друг?

- Он отказался от поединка. Теперь мы остались с вами один на один.

- Мне ничего не остается, кроме как пожелать Вам вдвое больше удачи, – издевательски дружелюбно сказал Купорог.

Я смерил робота взглядом, прикидывая, куда можно будет его ударить без вреда для организма.

- Спасибо, – разминая кулаки, сказал я.

Винсент, видимо, разгадал мое намерение, поклонился по своему обычаю и отправился дальше по коридору. Я все еще раздумывал над тем, стоит ли его догнать, повалить и запинать до смерти всех электронных контактов, как мне в голову вдруг пришла идея.

- Постойте, – крикнул я, – Профессор, я хотел задать Вам вопрос!

- Да, да? – обернулся Винсент, – Я слушаю.

- «Небезопасную мечту» написал Роберт Яур. Кто написал «Небезопасную мечту»?

- Яур, – улыбнулся Винсент.

- Это правильный ответ. Кто основал теорию систем?

- Вопрос по моей специальности, – с явным удовольствием сказал Винсент, – Анохин.

- Теорию систем, – медленно сказал я, – основал Роберт Яур. Кто основал теорию систем?

- Противоречивые сведения, – сказал Купорог, – неплохая попытка.Но я же знаю верный ответ. Теорию систем основал Анохин.

Я ударил кулаком в ладонь и в сердцах выругался, использовав парочку предложений из тех, которыми орудует молодежь.

- Я же сказал Вам, Ремус, – вздохнул Купорог, – что я различаю бессмысленный текст.

- Это не бессмыслица, профессор, – медленно произнес я, чувствуя, как на моем лице расплывается злорадная улыбка, – Это современный сленг.

Винсент, все также улыбаясь, открыл рот и замер. В его голове раздалось несколько явственных щелчков, губы искривились в механической гримасе, конечности дернулись и застыли в невероятных положениях. Профессор Винсент Купорог, единственный робот-преподаватель, был побежден и безжизненной статуей остановился в полутемной коридоре. Вокруг начали собираться люди.

Я достал из его нагрудного кармана карточку и ушел к себе. После этого Купорога сняли с преподавания. Говорят, его так и не смогли перезагрузить и отправили на изучение в одну из бесконечных лабораторий Академии. Об этом случае еще говорили месяца два, но его быстро вытеснили другие, более интересные новости.

А ключ, кстати говоря, оказался бесполезен»

Влад дочитал рассказ и закрыл тетрадь.

- Ну как? – спросил Ремус, наливая ему свежего чая.

- Неплохо, – ответил Влад, – это правда?

- Наполовину. У нас действительно преподавал робот, только никто не пытался доказать, что он не человек.

- А почему у рассказа такое название?

- Так было принято у первого выпуска – писать выдуманные истории о студентах. Правда, не знаю, зачем они это делали, в Академии всегда было полно приключений и без этих фантазий.

- Понятно, – Влад задумчиво размешивал сахар, – А искусственный разум был создан?

- Где-то лет через восемьдесят, как раз, по-моему, на основе мозга Купорога. Я путешествовал с ним. На редкость занудный малый.

- Интересно, – Влад посмотрел на часы, – но мне пора идти. До свидания, господин Траго.

Он взял с вешалки куртку и направился к двери, но остановился.

- А почему Вы хотели показать мне его? – спросил он.

Ремус почувствовал, как из глубины к нему поднимается знакомая смесь обиды, злости и раздражения.

«Так и так и не понял, тупица, – с ненавистью и болью подумал он, – Даже ты не понял»

- Иди домой, – глухо сказал Траго, сдерживая чувства, – и подумай об этом на досуге.

Влад кивнул головой и закрыл за собой дверь.

В ту ночь Ремус Траго лежал без сна. Ему казалось, что смерть, все эти годы ходившая рядом, наконец пришла за ним. Ему виделись знаки неминуемой гибели в игре теней на стене, в шелесте деревьев за окном.

Ремус встал с кровати и, прихрамывая (снова отказала правая нога), подошел к зеркалу.

«Что ж», подумал он, оттягивая поднятый вверх уголок губы, «По крайней мере я умираю с улыбкой».

Утром Траго узнал о смерти старейшины. На его похоронах, первых для потерявших память людей, он произносил прощальную речь и кидал на крышку гроба первую горсть земли. Люди, подавленные этой внезапной  гибелью, молча прощались с погибшим.

Ремус отошел в сторону и со странным отцовским чувством смотрел на жителей поселка, которым приходилось заново мириться со смертью. К нему подошел Влад и встал рядом.

- Я думал над Вашим рассказом, – сказал он.

- И что? – равнодушно спросил Ремус, глядя на могилу. Его мысли были занята другим.

- Вы хотели поделиться со мной, правда? – спросил Влад, заглянув ему в глаза, – Хотели показать мне кусочек своей молодости. Я очень это ценю. Спасибо Вам.

Траго медленно перевел взгляд на юношу и улыбнулся.

- Влад, если со мной что-то случится, возьми мой комфон и вставь в него куб, лежащий в верхнем ящике моего стола. Ты же помнишь, как пользоваться комфоном?
- Конечно, – кивнул Влад, – Но зачем?

- Считай, что я поручаю тебе судьбу деревни, – сказал Ремус, – И вот еще что, Влад.

- Да, господин Траго?

- Я люблю тебя. И вообще всех вас.

- Мы Вас тоже… Дед.

Ремус хмыкнул.

- А теперь иди к своим друзьям. Им сейчас нужна твоя поддержка.

Они пожали друг другу руки и Влад пошел к детям, стоящим отдельной группой. И, глядя на него Ремус почувствовал, как ушло что-то, мучавшее его все эти годы, как исчезла какая-то темная, мешающая ему жить сила, как будто бы он наконец победил старого, надоевшего врага. Ремус поднял воротник пальто  - он не хотел, чтобы скорбящие люди видели его широкую улыбку, ведь впервые за год он был по-настоящему счастлив.